Служба в советской армии: «я забыл, что такое надежда. Как служили в армии ссср

Заканчивался срок моего пребывания в учебке. Последний месяц был, наверное, самым тяжелым. Курсантов постепенно отправляли в части к постоянному месту службы, а оставшимся приходилось тащить двойную нагрузку. Я ходил в наряды через день, а потом уже начали ставить и каждый день. Я жутко не высыпался, и это очень неприятным бонусом добавлялось к привычному уже голоду и холоду. Ну, конечно, и раньше выспаться не давали, но тут я уже вообще стал как зомби, ничего не соображал, ощущал окружающую реальность как сон.

В первую очередь отправляли служить в СССР, в последнюю - за границу. Прошел слух, что готовится отправка в Чехословакию, но я туда не попал. Наконец я узнал, что меня отправляют в ГСВГ (Группу Советских Войск в Германии). Говорили, что в загранке служить проще, и эта новость обрадовала меня.

Тех, у кого была отправка в этот день, освобождали от нарядов, и оставляли после развода в казарме - готовится к дороге. Многие пользовались этим, чтобы порыться в чужих тумбочках. Хотя, что там можно было найти - мыло в мыльнице, зубную пасту? Впрочем, воровали и это. Воровство так сильно развилось (но и в обычное время его хватало), что приходилось все мало-мальски ценное носить с собой в карманах: и мыло в мыльнице, и зубную пасту, и бритвенный станок. Все ходили с оттопыренными карманами, и сержанты уже не обращали внимания на это вопиющее нарушение формы одежды.
По ночам стали воровать даже обмундирование, поэтому мы стали держать его не на табуретах, согласно уставу, а класть под матрац, на котором спали.

В соседнем взводе у меня был друг - не друг, ну знакомый один курсант, с которым мы обменивались приветствиями при встрече и он мне казался таким приятным парнишкой, может внешность у него такая была - располагающая к себе, не знаю.
Он попросил дать ему часы в караул. У меня имелись наручные часы, и и 1985 году в Советской Армии они имели некоторую ценность.

На следующий день он часы не вернул, я стал искать его, оказалось - уехал на новое место службы. То есть, он меня обманул насчет караула, он просто хотел завладеть часами.

Перед отправкой в Германию, мне выдали юфтевый ремень и юфтевые сапоги. Это было шикарно! До этого я ходил в кирзачах и подпоясывался ремнем из странной слоящейся пленки.

Но сапоги оказались малы на размер, я стал просить старшину выдать мне сапоги большего размера, но он равнодушно ответил, что на складе большего размера нет.

Собрали группу человек из десяти тех, кто едет в Германию, дали каждому сухой паек - 2 банки мясо-растительных консервов и банку мясных, из расчета на одни сутки пути. Еще дали буханку хлеба на всех. Назначили старшим офицера и рано утром отправились в Москву.

В Москве офицер привез нас в аэропорт, сейчас уже не вспомню в какой, в аэропорту был отгорожен скамейками участок зала ожидания, там кучей громоздились солдатские вещмешки и спали на полу солдаты. Больше я этого офицера не видел никогда.
Стояла нелетная погода, рейсы отменяли, мы просидели в зале ожидания трое суток. Хуже всего было то, что жрать было нечего. Сухой паек я съел еще в первый день, хлеба этого, который «на всех» я вообще не увидел, в общем, голодал. Солдат из этого огороженного зала не выпускали, но я уже был теперь сержант, а сержантам позволялось выходить в аэропорт. У меня с собой было совсем немного денег - меньше рубля мелочью. Я на эту мелочь купил в буфете пару раз булочки какие-то, а потом осталось только 15 копеек, и я решил на них позвонить домой по автомату междугородней связи, хотя был сильный соблазн и эти 15 копеек истратить на еду.

Позвонил домой, сообщил, где я и что я. Пообещал сразу же написать, когда прибуду на постоянное место службы.
И вот кончилась мелочь, я бродил по аэропорту, проходя мимо буфета видел недоеденный хлеб на тарелках, какие-то коржики, хотелось подойти и, незаметно взять, но я преодолел соблазн.

В туалете подошел к молодому пареньку, грозно нахмурил брови и в угрожающем тоне попросил мелочи. Парнишка оказался с другом, они пролепетал что-то, типа "нету мелочи" и улепетнули.

Почему в подобной ситуации грабеж показался более приемлемым для моей совести, чем воровство? Парадокс советского воспитания.

Там было довольно много солдат только что призванных, я хотел было их пощипать, по поводу домашних пирожков, но оказалось, они уже больше недели путешествуют по разным пересылкам и сами голодают. Тогда, я стал ходить между ними, и выспрашивать - нет ли кого-то, кому выдали сапоги слишком большого размера? Это похоже на чудо, но мне удалось отыскать такого человека. Мы с ним обменялись сапогами и каждому из нас они стали впору.
А я уже натер мозоли, хотя до тех пор думал, что после тех мозолей которые набил себе кирзачами в учебке, мне уже ничего не страшно. У меня вся подошва стала к тому времени как пластмассовая.

В Москве вьюга, а в Германии еще даже листья не все пожелтели на деревьях. На военном аэродроме, нам навстречу попалась колонна дембелей улетающих в Союз. Они приветствовали нас дружным гоготом, свистом, криками "Духи, вешайтесь!", в нашу колонну полетели несколько ремней. Эта встреча произвела на нас тягостное впечатление.
Пересылку в Франкфурте-на-Одере я помню смутно, мы там прошли весьма поверхностный медицинский осмотр, кажется искали, в основном, кожные болезни вроде чесотки, и не без успеха.

Во время осмотра, я с некоторым удивлением обнаружил, что за 4 месяца службы в Советской Армии похудел на 20 килограмм. Весил 80 кг при росте 1.82, а стал весить 60.

Весь день мы проторчали на пересылке, а ночью нас погнали к железнодорожному вокзалу. Всех выстроили в колонну по шесть, получилась очень внушительная толпа народу. На каждом была шинель в скатке, вещмешок. Во главе колоны поставили бронетранспортер. Он ехал со средней скоростью пешехода, но колонна растянулась, наверное, на пару километров, и в какие-то моменты приходилось бежать, чтобы не отстать от бронетранспортера.

Со всех сторон нас подгоняли солдаты ВАИ, они были одеты немного странно - в черные кожаные костюмы (штаны и куртка), и белые портупеи.

А на портупеях еще мигала светомузыка, но только без музыки, просто лампочки мигали синхронно, видно у них батарейки были где-то подцеплены к портупее. Они пинали бегущих солдат ногами и полосатыми жезлами по спинам и задницам и кричали (почему-то по-немецки): «Шнель, шнель!!!»

Один солдат споткнулся, упал, покатилась скатка, котелок, другие скачут через него, он ползает под ногами бегущих, собирая свое барахло.

А декорацией - спящий немецкий город, черепичные крыши, брусчатка.

Ни в едином окне не горел свет, пока я бежал в этой толпе, я несколько раз поднимал голову, пытаясь увидеть свет хотя бы в одном окне. Тогда подумал, что немцев так запугали, что они бояться ночью даже свет зажечь, лежат под одеялом, трясясь от страха, пока там на улице грохочут сапоги этих восточных варваров.

Сейчас, по прошествии 20 с лишним лет я думаю иначе: немцам просто были до фонаря все эти русские побегушки, а спать они ложатся по часам (не как у нас), поэтому и не светились окна.

Пригнали нас к поезду, и тут я понял, что сейчас будет сложный момент, потому что поезд оказался маленьким (узкая колея ведь), а народищу была хренова туча.
К счастью, всех сержантов — выпускников учебок собрали в отдельную колонну и эту колонну направили к вагонам в самую первую очередь, и я, конечно, тоже был в этой колонне. Я забежал в вагон, и сразу занял место на нарах и локти еще расставил, чтобы больше места отгородить. Нары эти были во всю ширину вагона, имелся только небольшой проход от двери. Начал набиваться народ в вагон, сначала заполнили нары, потом новоприбывшие стали садиться на нары в ногах у тех, кто занял место раньше, потом уже полезли под нары. В общем, ехали в ужасной давке, примерно какая бывает в советских автобусах в часы пик, просто пластами лежали друг на друге. Ночью я проснулся от того, что солдаты железнодорожники грабили моих спутников, у одного отобрали часы, но искали в основном деньги. Меня это никак не коснулось, у меня уже теперь не было ни денег, ни часов.

Утром приехали куда-то, вывалились на перрон. На перроне один тщедушного вида парнишка кавказской национальности, вдруг сорвал с себя ремень начал крутить над головой и кричать на железнодорожных солдат, что они крысы, что пусть попробуют сунуться к нему. Железнодорожные солдаты противно щерились, гы-гыкали, но подойти к кавказцу не решились.
Нескольких человек (в том числе и меня) отделили от основной группы и отвезли в какой-то спортзал с матами, канатами и шведской стенкой. Тут к нам вышел толстомордый офицер и объявил, что мы давали присягу в том, что мы обязуемся стойко переносить тяготы и лишения военной службы, ну так вот, как раз нам и представится случай исполнить это свое обещание, потому что нам придется несколько часов провести а этом неотапливаемом помещении. Было очень холодно, я пытался укрываться матами, но они не сильно грели, кто-то пробовал делать упражнения на шведской стенке, чтобы согреться.
Вот не помню точно, кормили нас где-то на всем протяжении пути или я поел только в части? Мне, все-таки кажется, что только в части я поел, даже помню, что это была жаренная рыба, когда я ее ел, я полностью отключился от окружающего мира, наверное, так едят изголодавшиеся собаки.

Я зашел в умывалку, там было мыло, и стал мыть голову холодной водой из крана. Я не мылся и не менял белье уже около месяца, с головы вода текла просто черная, я, наверное, все это время ходил чумазый как бомж.

В армии я впервые понял, что собой представляет собой советское государство, и как оно относится к своим гражданам. Офицеры к солдатам обращались с подчеркнутым пренебрежением (мне даже показалось, что многие из них даже бравировали своим скотским отношением к подчиненным). Считалось нормальным оставлять военнослужащих сутками без еды, заставлять их спать на заплеваном холодном полу как животных, держать в неотапливаемых помещениях, покушаться на их мизерную зарплату, оскорблять и унижать солдат, рукоприкладство по отношению к солдату, тоже не было из ряда вон выходящим событием. Кроме того, для меня было очевидно, что офицеры негласно поощряют "дедовщину" — неуставные отношения, этим они снимали с себя заметную часть работы по поддержанию "порядка" в казарме. Дедовщина была не исключением, а правилом. Во всех частях где мне приходилось служить, офицеров называли не иначе как "шакалы". Солдат был полностью во власти своего воинского начальства, жаловаться было бессмысленно и некому. Широко применялись коллективные наказания, когда за ошибку или нерадивость одного, наказывали всех, хотя это было запрещено уставом.

Продолжаем публикацию воспоминаний и размышлений нашего читателя Игоря о своей службе в советской армии.

В Игорь рассказал о том, как попал служить в отдаленную воинскую часть в Бурятии.

ОСТОРОЖНО! в тексте есть сцены крайней жестокости. Просим не читать тех, кто особенно к ним восприимчив, а также детей и т.п.

Автор максимально старался избежать в своем рассказе бесчеловечных подробностей. Но совсем не упомянуть некоторые из них не мог, иначе не получилось бы передать самую суть. Игорь подчеркивает, что про многие пытки и издевательства он умалчивает по обоснованным причинам – не надо этого даже знать.

Утром ровно в 7 утра (отбой в 23-00) была у нас первая зарядка. Проводили её котлы – солдаты, прослужившие полгода после учебки. Зарядка оказалась прогулкой: котлы встали в 50 метрах друг от друга в поле… Бег по глубокому снегу 30-40 минут по кругу. И не дай Бог кто-то не сможет бежать. По ходу они нам объяснили, кому принести чай со столовой, как заправлять кровати, как и кому подшивать подворотнички. Голова кругом, непонятки.

Пригнали в казарму и сразу привели дембеля-стукачка. Поставили пред нами и его начали дубасить котлы. Сказали так: он в свое время настучал, теперь пашет со всеми вами и со всеми молодыми. До дембеля — альбома не видать, и хорошо если доедет домой!.. ПОНЯЛИ?! Ничего не надо было объяснять.

Заправили кровати, подшили воротнички по два-три каждый. Кантиками набили кровати… и — в столовую. На морозе без шинелей в первом ряду маршировать надо было так, как идет 300 человек, и орать что-нибудь за целый полк. Они ржут, а нам страшно. В столовую они забежали вперед нас. Подбегали к столу, хватали жменями сахар, кто сколько сможет — в кружку, и кипятком сразу заливали. Масло мы не видели до окончания полугода. Кашу из них никто не ел.

Естественно, первые дни мы привыкали к новому уставу, порядкам. Обвыкали и получать положенные порции побоев. Еще раз повторюсь — от 7 до 15 раз в день было нормой быть битым! Но привыкли и к этому. Привыкли спать по 4 часа. Больше не выходило ни у кого из нас.

Наш полк насчитывал 180 человек. Обслуживание техники, стоящей на хранении. Была рота из 30 человек, где солдаты работали водителями: возили воду, командира полка, в лес за дровами ездили. Котлы в столовой топились дровами: накладываешь стопку, соляркой поджигаешь, и чтоб горело. В определенное время в дырку из столовой крик — ТУШИ. Заливаешь — каша, борщ, суп, чай готов! Эта работа была одной из самых ценных для дембелей и дедов. Они никогда там ничего не делали. Делали все мы. Работа каждого из нас была расписана до минуты — кому куда успеть и пр. Интересное наблюдение: то, что казалось в учебке перебором, здесь было нормой. Я начал замечать, что мысленно для меня все сержанты и курсанты, оставшиеся там, ДЕТИ! Они через месяц нашего пребывания в войсках стали нам казаться такими маленькими сыночками, непригодными к службе.

В нашем молодом коллективе сложилась ситуация помощи друг другу. Кто этого не понимал, свои же били еще сильнее и доходчивее. Просто это было нужно для выживания. НИКОГДА не возникало желания уйти от помощи, какая бы она не была сложная. Если кто-то не сделает какое-то дело, порученное кем-то из старослужащих, то в 7 часов вечера в умывальнике собиралась очередь желающих нас лечить от лени и непонимания. Поэтому ожидание этих 7 часов вечера всегда было тяжелым. За полгода мы там не собирались от силы 3-7 раз. Это были праздники, проверки или еще что-то. Не помню уже.

Очень тяжело было сидеть на политзанятиях. Старики сразу предупредили: кто заснет — получат все. Но зато это были минуты отдыха от побоев и дел. Замполитом был майор-бурят. Его звали АНАЩА. Он всегда с утра заходил в казарму, потирал руки с мороза, проводил носом по воздуху и говорил так сладко — АНАЩЯ-а..!

Можно спросить: да что это за служба такая? Да это ложь! Я Вам предоставляю фото не только себя, но и многих ребят, которые отзовутся, может быть, и скажут: да! так было.

У нас было вождение. Занимался им молодой лейтенантик. Ему выделяли сержанты определенное количество солдат. Больше он просить не мог, так как во время дежурства по части спал в казарме вместе с солдатами и понимал: будет много болтать — лишится и работы, и спокойствия.

Баня была раз в неделю, и мы должны были успеть постирать по 2-3 формы стариков, свою, трусы от вшей отгладить, в казарме начистить полы мастикой (это мрак! кому интересно – поинтересуйтесь, как это делается). Полы были деревянные.

Командиром полка был майор Шубенкин! Для нас молодых, когда его озлобляло наше молчание о побоях, он самолично заступал на дежурство и пытался ловить. Не зря наше стояние на морозе в простыне называлось «быть на шубе». Ни разу никого он не словил. Если его увидим — забегали в казарму – ШУ-БА-А-А!!! — скидывали тапочки — в кровать и все «спим». Дежурный стоит, тишина. Уходит – и понеслась по новой. Мороз иногда был ниже 45 градусов. Стояли под простынями по 50 минут. Дальше было опасно оставлять там человека, хотя никто не хотел идти в казарму греться.

Бурятской анаши было полно. Это я понял через два месяца, когда по ИХ велению, к разнообразию их Жизни и спасения от скуки, сделали для них танец «лебединое озеро в ночи». Я как самый маленький, конечно, лебедем был — меня на руках носили. Прыгали как балерины, хор из девяти мальчиков напевал …тара-та-та-тара-та-та-та…

Приходили из других казарм (наш батальон был самый мрачный). Обкурятся…и ржач часа на 2 после отбоя со всеми выходящими дальше полетами в другие казармы для обнаружения противника и их орудий с бляхами. Раненых должны были забирать! Если не получалось — потом обменивали своих на чужих. С других казарм к нам тоже летали. Встречали на подлете с ремнями и били бляхами куда попадешь, не разбирая. Они должны были долететь до стены, дотронуться и лететь обратно.

Голос в ночи: о-д-и-и-ин, о-ди-ин. Раз — подбежал. Здесь. В готовом виде папиру. У нас в пилотках уже были готовые — набитые с планом папиросы. Прикуриваешь и даешь. Стоишь с пепельницей, пока курит. Ты, говорит, машину МАЗ-537 изучал? — Да! — Сколько масла заливается в двигатель? — 90 литров. – Давай, отжимайся 90 раз.

От силы, ну 40 раз, я мог.

— О-о-о-о-о, братан, да ты плохо изучаешь технику… И начинают с двух сторон поднимать ногами по печени, пока не отожмешься. Когда уже не шевелишься, кричит: «второй на выезд». Прибегает другой молодой — упираемся лбами, и кто кого перетолкает. Проигравший дальше изучает технику.

— Солярки в баке по 840 литров.

— Это ПРАВДА?! Никто столько не отжимался.

Отливали водой, кто терял сознание. Я четыре раза терял. Когда били палками, которыми кантики набиваешь кровати. По печени били — руки на стене. Выдерживал два удара. Когда табуретку об голову ломали, где бляху вставляешь (бляхой об голову — выравнивали их так, когда сильно загнутые были, но об этом позже). И офицер бил в туалете в Монголии за публичное мною его оскорбление.

Что я могу сказать о настоящей службе?!! Это и была служба! Это и был страх без слез, без лишних слов, без смотрин в глаза друг другу, без понимания … ГДЕ ЖЕ ПРАВДА ОБ АРМИИ, про которую был наслышан ДО?.. Через 4 месяца я уже хотел выколоть себе глаз, чтоб комиссовали. Носил иголку при себе и уже настраивался на Жизнь инвалидом. Пацаны свои знали, но живым быть хотел каждый… Подумай хорошо, говорили.

Паше Говорову ударом в живот разорвали аппендицит, другого комиссовали душевнобольным после разбивания табуретки об голову(фамилию не помню). С поломанными ребрами разрешали носить ремень ослабленным, и по ребрам не били, на зарядку не гоняли. Такие выполняли легкую работу: подшивать воротнички, гладить, забивать папиросы, стоять на шубе. В санчасть попасть было для себя хуже. Я не болел — некогда было. Своих денег не видел вообще. Из посылки — что оставят старики. Письма без проблем.

Работы над дембельскими альбомами. Клей ПВА был дефицит. Бархат по цене золота. Что такое НАДЕЖДА я забыл. И забыл про глаз. Потому что пришло второе дыхание. Привычка. Строгость во всем и во всех делах. Стали меньше бить. Мы начали чувствовать себя силой, которую остановить невозможно никаким холодом, никакими побоями. Начали понимать, что слово СПАСИБО больше значит, чем твоя Жизнь.

Близился конец шести месяцам нашего рабства, учения Жизни, закалке, мучениям, или еще как угодно пусть это называют. (В конце рассказа я скажу, что думаю про это, когда мне сейчас 51).

Как раз, когда оставалось дней 15 до приказа, перед переводом нас в котлы, после которого существовал негласный устав нас не бить, случилось одна история со мной, которую я не могу не рассказать.

В армии, которая тогда называлась Советской Армией, мне удалось служить сразу после окончания пединститута. Время было спокойное, до начала Афганской войны оставалось ещё более года.
Выпускникам пединститута, не служившим в армии, давалась право избежать «Священного долга по защите Отечества», как говорилось в то время. Но для этого было необходимо до 27 лет проработать учителем в сельской местности. Со мной же приключилась любовь, силы неимоверной и ради неё я готов был на всё, но так как я не представлял свою будущую жену живущей в деревне, то решил отслужить в армии, что бы потом иметь возможность счастливо жить с ней в городе. Но призваться попасть в армию из сельской местности, где я уже находился на тот момент, было совсем непросто. Кроме существовавшего закона о работе после рединститута, был ещё военком, а он слышать не хотел о моём призыве без разрешения моего отца, с которым они были дружны.
Мой же отец, вдоволь хлебнув армейского лиха во время Великой Отечественной войны и после неё, категорически не хотел, что бы я шёл служить в армию. Но я, мотивированный своей любовью, с таким жаром убеждал его о необходимости моей службы что, в конце концов, он сдался. Так я попал служить в Советскую Армию по блату.
Надо сказать, что среди моих сверстников «косить от армии « было делом очень не популярным. Наоборот парень, отслуживший в армии, считался полноценным и готовым к дальнейшей жизни. Другое дело, что армия была своеобразной школой, которая могла, как закалить человека, так и сломать его. Но подобный анализ уведёт нас далеко от той истории, о которой хочу я вам рассказать.
Служить мне довелось в ГСВГ, что расшифровывается как Группа Советских Войск в Германии. Сразу после пересылок, поездов и самолётов, полные впечатлений от столь резкой смены окружающей обстановки, страны, новой армейской формы, большей, чем надо на несколько размеров, я вместе с группой, сформировавшейся в процессе пересылки моих товарищей, попал в учебный центр под городом Котбус, который находился в Германии возле границы с Польшей.
Как оказалось, мы попали в учебный центр по подготовке младших сержантов для мотострелковых войск, что в просторечии зовётся просто – пехота. В Советской Армии всё любили окутывать страшной тайной, поэтому до прибытия в часть мы и в самом деле не представляли, куда мы едем. Наша часть располагалась в четырёхэтажных казармах ещё довоенной постройки. По преданию эти казармы были построены для размещения дивизии СС «Мёртвая голова». Казармы были очень добротными кирпичными зданиями, без особых излишеств и,действительно,были построены изначально для размещения солдат. Жили мы по десять человек в комнате плюс одиннадцатый командир отделения- сержант.
Правда слово «жили», не совсем подходит для армейского лексикона. В них мы ночевали, а всё другое время находились на спортивных площадках, учебных классах, на плацу, на полях для тактических занятий, да ещё мало ли где мы могли быть. Главной задачей наших командиров было занять нас так, что бы у нас и времени бы не было присесть и задуматься о своём армейском житье - бытье. Я помню, что единственной мечтой для меня было тогда: просто сесть и спокойно посидеть. В мечтах я видел мягкое кресло, стоявшее в комнате родительского дома. Но физические нагрузки были не самыми страшными и изнуряющими.
Неприятным и непонятным явлением для меня оказалось непременное унижение личности, стиранием в порошок любого проявления солдата как индивидуальности. Унижение на каждом шагу, в каждом действии и в каждом поступке. Этому унижению противилась вся моя душа, я не мог понять тогда, да признаться и сейчас, для чего нужно было так стараться превращать нас в единую серую массу, безликую, тупую и грязную. Я не могу сказать, что именно меня подвергали подобным испытанием больше чем остальных. В этом я был наравне со всеми. Но обстоятельство, когда в тебе не видят и не хотят видеть человека, для меня было самым страшным.
Исполнителями подобного отношения к нам были наши сержанты. Как уж они так подбирались, по какому кармическому закону, но фамилии некоторых из них я до сих пор хорошо помню. Удручало и удивляло то обстоятельство, что большинство сержантов нашей учебной роты, так же служили срочную службу после окончания институтов.
Бесконечные пробежки, приседания, отжимания и внезапные команды «Вспышка». При исполнении этой команды, вся рота должна была броситься в рассыпную и упасть на землю, прикрыв голову руками. Так мы якобы защищались от вспышки ядерного взрыва. При этом специально выбирался участок, как можно грязнее. Бесконечные построения, ходьба строевым шагом с исполнением ротной песни и без неё, или команда «Отставить», то есть вернуться в исходное положение. Особенно часто наши сержанты любили её повторять после команды «Отбой!», что означает быстро раздеться, правильно уложить свою форму и лечь спать. Бесконечные одевания и раздевание при подъёме, но особенно часто при отбое, стояние часами в коридоре, когда уже нужно было спать, приводили к тому, что некоторые солдаты просто падали в обмороки от усталости. Их относили из строя на руках, но остальных заставляли стоять еще несколько часов. Да мало ли ещё что могло взбрести в головы наших доблестных сержантов. Это не было продиктовано необходимостью, а,наоборот, очень часто дуростью, тщеславием и безнаказанностью наших сержантов. Офицерам же было так проще, они либо разыгрывали из себя отца родного, либо демонстрировали откровенное безразличие ко всему происходящему. Были и среди них люди склонные к садизму, но значительно реже, чем среди сержантов. Увлечение алкоголем и полное безразличие к службе, людей уже наигравшихся в армию- так можно было охарактеризовать многих наших офицеров.
Очень быстро, при такой службе, все наши инстинкты свелись к двум основным – спать и есть. Мы почти постоянно были голодны, хотя ели довольно много, нам постоянно хотелось спать. И вот представьте такой случай, когда рота заходит в столовую, каждый встаёт напротив своего места за столами, на столах дымящиеся бачки с первыми и вторыми блюдами, тарелками с мясом и горами хлеба. Кормили нас тогда в армии, я считаю хорошо. Так вот рота стоит и ждёт команды, чтобы сесть, быстро всё это поделить и съесть и в это самое время раздаётся команда, вместо «садись», «строиться выходи». Я до сих пор помню этого сержанта и уж не знаю, чем это было вызвано, что ему не понравилось, но приказ этого отморозка запомнил на всю жизнь. Так мы остались голодные.
Но сейчас мне вспомнился случай не самый тяжёлый для нас солдат, а скорее юмористичный. В нашу учебную часть нагрянула проверка. И хотя в армии никогда не бывает внезапных проверок так как, всё заранее известно, мы уже за месяц до неё что-то всё чистили, красили, перекрашивали и снова чистили, очень мало спали, без конца ходили строевой, отрабатывали самые разные сомнительной нужности задачи и так далее.
В то время ходил в нашей среде анекдот, который для нашей армии подходил идеально. «К американскому президенту приходит его главнокомандующий всеми вооружёнными силами и говорит:
- Господин президент, давайте объявим войну Советскому Союзу.
Президент возмутился:
- Да ты что – это же третья мировая война, да нас с тобой проклянут во всех будущих поколениях, если они будут после этого на Земле!
- А мы господин президент, только объявим войну, а нападать на них не будем. Они себя сами проверками замучают»
Так оно в действительности и было. Но когда начиналась сама проверка и комиссия уже была в части, для солдат наступала настоящая лафа. Нас всех с утра строем и с песнями уводили на занятия за пределы городка, в лес, где нас почти не дёргали и не строили и мы мирно сидели возле костров и могли спокойно поговорить, что-то рассказать и все рассказы, конечно же, сводились к родному дому и гражданской жизни. Наша недавняя гражданская жизнь, казалась нам просто другой реальностью. Потом мы возвращались на обед и снова уходили в лес до ужина. И хотя была зима, но в Германии это время года не такое уж суровое и поэтому нас такой расклад целиком и полностью устраивал.
Вот так однажды в очередной раз в полной походной амуниции мы направлялись в лес, но нас остановил наш ротный командир по званию капитан. Встав во главе роты, он повёл нас через самый центр нашего небольшого городка. Навстречу нам бежал офицер с квадратными глазами, крича нашему командиру, что прямо по нашему курсу идет глава комиссии - генерал. Но видимо это и было целью нашего прохождения, поэтому мы продолжили своё движение во главе с командиром. Вскоре,действительно, прямо по маршруту нашего движения показался генерал,окружённый группой офицеров. По команде командира: «Рота!» мы все перешли на строевой шаг, чётко чеканя его подошвами наших сапог по асфальту. При приближении к генералу наш ротный скомандовал: «Равнение на пра-во!». Мы все повернули головы направо, наш строевой шаг стал ещё более отрывистым и чётким. Генерал подошёл к бровке, приложил руку к папахе, отдавая нам честь, и громко поприветствовал нас:
- Здравствуйте товарищи солдаты!
На что мы, пропустив два шага, на третий, должны были громко заорать:
- Здравия желаем товарищ генерал!
Но уже на втором шаге в задних рядах кто-то пискнул: «Здра…», рота сбилась, и чётко чеканя шаг, в гробовом молчании прошла мимо генерала – лейтенанта. Я по росту шёл всегда в первой шеренге и видел, как голова нашего капитана, буквально вжалась в воротник шинели, словно её лишили шеи. Так в полном молчании мы прошли ещё метров сто и повернули за ближайшим поворотом дороги. Командир остановил роту и даже не глядя в нашу сторону, вызвал к себе сержантов. Остальная же рота пошла дальше намеченным курсом.
Вскоре нас догнали взъярённые сержанты, тут уж ничто не могло помешать им оторваться в полной мере на нас за случившийся казус. К счастью того бедолаги, что сорвался на приветствие раньше времени, его не выясняли, а приступили к наказанию коллектива, то есть нашей роты. Мы ходили строевым до вечера горланя приветствие всем сержантам по очереди. В конце концов, они устали и оставив двоих из своего числа, наименее крутых, удалились в казарму. Эти двое ещё водили роту какое-то время, заставляя нас, каждые пять минут переходить на строевой шаг и кричать приветствие: «Здравия желаем товарищ сержант!». Наконец устали и они.
Тогда они поступили следующим образом. Один встал в начале прямого участка дороги на окраине нашей части, где мы всё это время тренировались, а другой в конце её. Мы же должны были строем идти от одного к другому, но поравнявшись по ходу движения с очередным придорожным столбом, которых было несколько на этом участке, приветствовать его: «Здравия желаем товарищ столб!» В казарму мы вернулись уже перед отбоем. Так закончилась для нас проверка нашей учебной части.
Учёба в этой воинской части продолжалась шесть месяцев, и это было самым трудным отрезком времени за всё время моей службы с Советской Армии. Помогала мне выстоять и выдержать всё это время моя любовь. Я её связывал тогда с конкретной девушкой, но сейчас я понимаю, что меня спасало само чувство. Именно мысли о моей любви помогали мне в самые трудные моменты наших армейских будней.
Позже, когда я уже окончил школу сержантов и получил сразу звание сержанта в числе десятка отличников - курсантов, вместо младшего сержанта, что получили остальные сотни курсантов, мне предложили остаться в этой учебной части в качестве сержанта, но я категорически отказался от столь лестного предложения и предпочёл поехать в линейную часть, в полную неизвестность. Дальнейшая моя солдатская судьба складывалась по-разному, но я чётко помнил о том, что никогда и ни при каких обстоятельствах не должен стать таким сержантом, какие командовали мной в учебной части. И с полной ответственностью могу сказать, что я таким не был.

Начисление баллов за прохождение срочной службы в советской армии может служить основанием для пересмотра размера назначенной пенсии. В подавляющем большинстве случаев инициация подобной процедуры либо приводит к очень незначительному увеличению пенсионной выплаты, либо вообще не сказывается на ее размере. Хотя Интернет полон сведений о том, что пенсионная выплата по результатам включения баллов за период службы в вооруженных силах СССР способна не увеличиться, а даже уменьшиться, истины в этих утверждениях нет. Уменьшить пенсию невозможно ни при каких условиях, а за спрос, как известно, денег не берут. Поэтому пенсионер может спокойно просить пенсионный фонд рассчитать ему пенсию с начислением баллов за период службы.

С того момента, как была введена балльная система начисления пенсий, появился вопрос, стоит ли переводить время службы в армии в баллы и принесет ли это материальную выгоду пенсионерам.

Советская и современная российская системы начисления пенсий весьма различались. Для современной системы общий уровень низких советских зарплат абсолютно невыгоден. На пенсионные выплаты, помимо баллов, оказывает влияние множество факторов – средний размер оплаты труда по отношению к гражданину и в среднем по стране, условия труда, персональный коэффициент, денежный эквивалент балла на период выхода на пенсию, фиксированная выплата и т.д. Именно в силу этих причин самостоятельный расчет пенсионных выплат очень сложен, и, не имея специальных знаний, выполнить расчеты самостоятельно практически невозможно. Чтобы понять это, достаточно заглянуть в текст статьи 15 Закона РФ «О страховых пенсиях» .

К примеру, в 2017 году цена балла пенсии определялась 78 рублями, а величина фиксированной выплаты составляла 4000 рублей. В 2018 году цена одного балла выросла до 81 рубля, а фиксированная выплата составила 4983рублей. То есть цифры меняются постоянно и достоверно об изменениях знают только работники ПФР.

Правила зачета рабочего стажа СССР

При подсчетах размера пенсионных выплат гражданам, имеющим рабочий стаж в СССР, расчетный размер пенсионного капитала умножится на один процент за каждый год работы, подтвержденный документально до момента развала СССР. Помимо этого берутся данные о размере зарплаты за 5 лет последовательно, на выбор гражданина. Совокупностью этих подсчетов будет установлен общий размер пенсионной выплаты.

Период с даты прекращения существования СССР и по 2001 г. традиционно считается переходным, а потому сложным для подсчета пенсионных выплат. За этот период гражданам пенсионный капитал увеличивается на 10%, независимо от того, существует ли на этот период документально установленный рабочий стаж.

Пенсионный капитал, рассчитанный подобным способом, переводится в современные баллы. Целиком способы подсчета приведены в пункте 10 статьи 15 закона «О страховых пенсиях» .

Как видно из текста статьи, стоимость одного коэффициента на момент принятия закона составляла чуть более 64 рублей.

Расчет пенсионных выплат за стаж, накопленный при СССР, а также в переходный период, то есть с момента развала СССР и по 2002 г., происходит путем включения рабочей и другой социально значимой деятельности, осуществленной в тот период, в общий трудовой стаж на момент оформления пенсии. Далее советский и переходный стажи конвертируются в расчетный пенсионный капитал.

Как видно из приведенного выше п. 3 ст. 30 , соотношение между среднемесячной зарплатой в советский и переходный периоды и зарплатой в РФ расценивается по коэффициенту не свыше 1,2.

При этом для граждан, трудившихся или служивших в особых условиях, предусмотрен повышенный коэффициент.

Для лиц, работавших в условиях Крайнего Севера, коэффициент установлен в размере от 1, 4, но не свыше 1,9. В основе градации лежит цифра, установленная по местному коэффициенту.

Стаж работы в условиях Крайнего Севера или в регионах, приравненных к Крайнему Северу, исчисляется из расчета один год за полтора.

Несение службы в вооруженных силах СССР

В силу постановления СМ СССР от 3 августа 1972 г., служба в рядах вооруженных сил СССР срочного призыва вносилась в рабочий стаж по особой сетке, устанавливающей, что один день службы равнялся двум дням работы в гражданских условиях. Исполнение воинского долга в особых условиях, (например, в ОКСВ в Афганистане), в течение одного месяца приравнивалось к трем месяцам работы в гражданских условиях.

Поэтому зачисление времени несения срочной воинской службы в СА при перерасчете пенсионных выплат мужчинам, вышедшим на пенсию до 2015 года, может быть осуществлено двумя способами:

1. Время несения службы засчитывается в рабочий стаж по принципу «один равно один».
2. Второй способ более подойдет тем, кто в советский и переходный периоды имел небольшой размер заработной платы. Методика подсчета при втором варианте выражается в зачете времени несения срочной службы в СА по типу «день за два». При этом варианте также будут начислены баллы, но уже в фиксированной форме, а именно 1,8 балла за каждый год несения службы. Таким образом:

• срочники военно-морского флота смогут претендовать на баллы за три года службы – 1,8 × 3 = 5,4 балла за весь срок службы;
• те, чей срок службы составлял 2 года – 3,6 баллов за весь срок службы.

Именно на этом моменте основаны опасения тех, кто утверждает, что пенсионер может потерять в деньгах, если решит требовать перерасчета пенсии в связи со службой в СА.

Чтобы понять беспочвенность этих опасений, следует просто знать саму систему конвертирования советского стажа в баллы. Для этого не нужны расчеты с эпсилонами. Дело в том, что система начисления пенсий в РФ весьма непрозрачна, и сколько бы ни считал будущий пенсионер, его расчеты все равно будут неверными, если он не обладает специальными навыками в вопросах пенсионных расчетов. Более того, разница между советским и российским принципами начисления пенсий выражается в том, что в СССР начислялась трудовая пенсия, а в РФ – страховая.

Для СССР имел значение общий и непрерывный трудовые стажи и размер заработной платы, а для РФ – сумма ежемесячных страховых выплат. Достаточно знать, что конвертированный пенсионный балл за советский период – это совокупное отражение общего трудового стажа и среднемесячной заработной платы.

Упрощенная сравнительная модель расчета пенсионной выплаты

Двое мужчин, Иван и Андрей, родившиеся в 1950 году, начали свою трудовую деятельность в 1968 году, когда были призваны в ряды СА. Иван был призван на службу в ВМФ и отслужил 3 года. Андрей служил в артиллерии 2 года. После армии оба начали работать. Иван – в колхозе почтальоном, а Андрей – машинистом бурового станка на Крайнем Севере. Зарплата Ивана до 1991 года составляла 60 рублей, Андрея – 620 рублей. С 1991 года Андрей продолжал работать на Крайнем Севере. Колхоз Ивана развалился, и он стал работать на железной дороге. В 2013 году Иван и Андрей достигли возраста, достаточного для выхода на пенсию. Трудовой стаж у обоих по 43 года, из которых 23 в СССР и 10 – в переходный период.

Расчет пенсии за советский период Андрея:

Коэффициент Андрея за работу в условиях Крайнего Севера – 1,7. Заработная плата – 620 рублей.

Рассчитываем стажевой коэффициент за 33 советских и переходных лет по формуле

СК = 0,55 + 0,01×(27-25) = 0,55 + 0,01×2 = 0,55 + 0,02 = 0,57

Рассчитываем коэффициент среднемесячной заработной платы Андрея по формуле:

КСЗ = ЗР/ЗП = 620 рублей (зарплата Андрея) ÷ 230 (средняя зарплата

по стране) = 2,69.

КСЗ Андрея выше, чем его северный коэффициент, и потому его КСЗ не может составлять более 1,7.

Расчет пенсии будет выглядеть следующим образом:

(0,57 (стажевой коэффициент) × 1,7 (коэффициент среднемесячной заработной платы) × 1671) – 450 = 1169 рублей расчетная пенсия.

Как было сказано выше, за каждый год стажа до 2002 года к пенсионному капиталу добавляется по одному проценту, то есть за 33 года стажа Андрею положено 33% от 1169 рублей или 385 рублей.

1554 × 5,61 = 8196 рублей.

Остается поделить эту сумму на стоимость одного балла на 31декабря 2014 года, то есть на 64,1 рубля.

Таким образом, сумма баллов Андрея за советский период составит 127 баллов. Стоимость одного балла в 2018 году составляет 81 рубля. Умножаем 127 баллов на 81 рубль и получаем сумму 10368 рублей прибавки к пенсии.

Как видно из примера, Андрею нет смысла просить включать службу в СА в трудовой стаж из расчета 1 за 2, поскольку это приведет к снижению коэффициента его средней заработной платы.

Если провести те же расчеты в отношении Ивана, можно увидеть, что сумма его прибавки к пенсии будет в два раза меньше за счет снижения коэффициента средней заработной платы, поскольку она была в два раза ниже средней по стране. То есть коэффициент его средней заработной платы составит 0,5 процента.

Соответственно, вполовину уменьшится количество баллов за советский и переходный периоды, и прибавка к пенсии будет около 5000 рублей. Компенсировать недостаток баллов Иван может путем увеличения срока трудового стажа. Поскольку Иван служил 3 года в ВМФ, он может увеличить размер пенсии, добавив к ней 1,8 × 3 = 5,4 балла. При общих подсчетах это добавит к его пенсии дополнительно около 150 рублей в месяц. Много это или мало, может судить только Иван. При небольшом размере его пенсии прибавка около 2000 рублей в год может играть весьма существенную роль. Кроме того, увеличение суммы пенсии дает и увеличение, получаемое от индексации пенсий, что также немаловажно.

Вы ничем не рискуете

Проще всего доверить расчеты специалистам. В любом случае, их подсчет будет окончательным. Выше упоминалось, что перерасчет может проводиться двумя способами – по общему стажу и по стажу с учетом надбавок к нему за несение службы в СА. Второй вариант приведет к автоматическому начислению 1,8 баллов за год службы. Это может стать выгодным для тех, у кого была небольшая заработная плата. Но и в первом, и во втором варианте расчеты будут произведены по наилучшему для получателя пенсии сценарию.

Важно ! Никакого снижения размеров пенсионной выплаты не будет. Это общее правило любого закона, не допускающего ухудшения состояния гражданина. То есть, если пенсионная выплата составляет 10000 рублей, а по стажу с зачетом службы в СА она уменьшается до 9000 рублей, то снижать ее не будут. Пенсионные органы просто выберут для пенсионера наилучший для него вариант.

Куда обратиться

Перерасчет будет осуществлен в течение пяти дней. Если пенсионные органы установят, что служба в СА приведет к увеличению размеров пенсионных выплат, то будет издано соответствующее распоряжение, и уже с начала месяца, следующего за обращением в ПФ, пенсионер начнет получать увеличенную пенсию.

«Я был батальонный разведчик, а он писаришка штабной…»

«Блатные» должности для солдат и сержантов срочной службы как в Советской, так и в современной Российской армии тем и привлекательны, что позволяют держаться поодаль, а то и вовсе обособленно от армейской муштры. В армии вообще ценится любое умение, из которого можно извлечь практическую пользу. Писари, повара, каптерщики, банщики и иже с ними не ходят в наряды, не ездят на стрельбы и их не гоняют строем.

Штабные писари, посыльные (да и большинство остальных «блатных»), как правило, в казарме не ночуют – у них есть свой закуток по месту работы, чтобы быть всегда под рукой у начальства. Писари занимаются составлением разного рода расписаний, планов, конспектов, рапортов. Всегда в тепле, на обед - в столовую, и не вместе со всеми, строем, а когда писарь сам соизволит (или командир отпустит). К тому же информированы писари были гораздо лучше других солдат. За определенную мзду писарь мог, к примеру, внести изменения в список военнослужащих, массово переводимых в ту или иную часть, о жестких порядках в которой все были наслышаны.
Каптер – армейский Плюшкин

Одна из самых «блатных» «внутриротных» должностей – каптерщик. Он вроде бы всегда в казарме и одновременно вне распорядка, ему подчинены остальные военнослужащие-срочники. В его ведении форма, сапоги, белье и всякая необходимая каждому солдату мелочь – гуталин, пуговицы, полотенца… У каптера также хранятся дембельские «парадки». От каптерщика, к примеру, зависит, кому какую сменку дать перед походом в баню (может подсунуть и драные, без пуговиц, кальсоны). У него в ротной «святая святых» – в каптерке - собираются «деды» (да и сам каптер чаще всего старослужащий), чтобы выпить-покурить. Раз в неделю каптер носит белье в прачечную. Но сам не утруждается, берет дневальных, которые тянут громадные тюки, а армейский Плюшкин важно шествует сзади, поигрывая связкой ключей.
Часто должность каптерщика продается сменщику за определенную сумму.
Те, которые всегда при еде

Советский солдат постоянно голоден. Поэтому места на кухне и в столовой (хлеборезы, повара) по определению считались «блатными». Хлеборез и повар всегда при продуктах и могут приготовить для себя что-то вкусненькое, не для общего котла. Их никто не трогает, и поэтому настоящей армейской службы такие воины практически не видят, она их не касается. Когда из «духов» переводят в «черпаки», кухонных работников «метят» не ремнем, как всех остальных, а поварским черпаком.
Почтальон

Еще одна «блатная» должность для солдата-срочника – на «гражданку» можно ходить сколько угодно. По правилам почтальону полагались два выхода в город в
Видишь свинарей? И я не вижу. А они есть

Возможностей для избавления от несения обычной армейской службы в советских войсках было множество. К примеру, командир мог сколотить из умельцев-строителей бригаду и посылать ее на многочисленные гражданские шабашки. Доход, разумеется, клал себе в карман. Строители в свою очередь помимо освобождения от службы получали возможность относительно неплохо питаться вне части и загонять на сторону что-либо из стройматериалов. Они всегда были при деньгах.

В числе «блатных» должностей в армии - музыканты, медперсонал в санчастях, клубные работники (к примеру, киномеханики). Были такие солдаты, которых за все время службы никто из призыва ни разу не видел, они постоянно числились в командировке. К подобным «командированным», в частности, относилась обслуга свинарников, находившихся далеко за пределами части, – свинари. Быт свинарей отчасти показан в фильме Романа Качанова «ДМБ».